Эпиграф:
«Я тебя поцелую… потом… если захочешь!»
Донна Роза.


Чарльз никогда не видел тётки и был чрезмерно удивлён,
Когда узнал, какой походкой миллионерши входят в дом...
Она влетела в дверь, как будто, ей кто-то сзади дал пинка
И, несмотря на то, что утро, подать велела коньяка…

Единым махом с ним покончив, она велела – «Повторить!»
«С дороги я устала очень, не в силах даже говорить...» –
Сказала тётка Чарли басом и скрылась, прихватив цветы…
Чарльз и его дворецкий Брассет успели лишь разинуть рты.

Чарльз с тёткой связывал надежды,

но, вовсе, не на миллион.

Он был давно уже и нежно в мисс Эмму юную влюблён.
Предмет любви ответной страстью его одаривал сполна,
Но пребывал, увы, под властью жестокого опекуна.

Судьёй являясь мировым, был опекун категоричен,
В суждениях неоспорим, чудовищно косноязычен.
За подопечную свою он перегрызть грозился глотку.
Воздействовать же на судью под силу было только тётке.

А тётка, отдохнув с дороги, не совладала с каблуком
И вниз сошла – голова-ноги, а если проще – кувырком,
Все впечатления от спуска придав немедленно огласке
И Брассета, что нёс закуски,

вогнав непроизвольно в краску.

Чарльз, прибежав на тёткин крик, решил –

Всё, рухнули надежды!

Но тётка, потеряв парик и нижнюю деталь одежды,
Предстала в образе таком, что Чарльз и Брассет обомлели…
Переодетым мужиком была она на самом деле!

Чарльз, ожидавший в гости Эмму,

надеясь познакомить с тётей,

По-своему решил проблему, его едва ли Вы поймёте.
Найдя вооруженным глазом на тёткиных щеках щетину,
Он произнёс –

«Мужайтесь Брассет, сейчас мы будем брить скотину!»

Но «тётка» показала гонор, взревев –

«Не дамся просто так!»

Была устроена погоня, организован кавардак…
Скрутили, не прошло часа, в конец, уж выбившись из сил,
Чарльз «тётушку» держал, а Брассет –

трясущейся рукою брил…

При виде «тётушки» суровой душа ушла у Эммы в пятки –
Та хмурила густые брови и грызла дамские перчатки.
Но «тётушка», при виде Эммы, вся встрепенулась,

оживилась,

Нашла для разговора тему и к ушку самому склонилась,

Легко с ней перейдя на «ты»… И стала лучшею подругой.
И расспросила про мечты. Чарльз даже был слегка напуган,
Так сильно «тётка» прикипела к прелестной Эмме

всей душой,

Её ласкала и жалела, прижав к груди своей большой…

Тут был нарушен их покой судьей

громоподобным Кригсом.

Скрипящий при ходьбе ногой, сверкая золотою фиксой,
Судья ворвался в тихий дом, в котором не бывал ни разу,
И страшный учинил погром,

грозя вцепиться в глотку Чарльзу.

«Нам всем сейчас придет хана!»

– сказали Чарльз и Эмма хором.

«О, тётя! Только ты одна со старым сладишь мухомором!»
И скрылись – Эмма в шифоньер,
Чарльз под медвежьей белой шкурой,
А «тётка» выдала пример

ругательств (не в ладу с цензурой).

Ноздрями выпуская пар, судья возник в дверном проёме,
Жизнь превратить грозя в кошмар,

коль Эмму обнаружит в доме,

Он стул схватил из гарнитура и, покусав со всех сторон,
Вонзил его в медвежью шкуру, издавшую при этом стон.

«Милейший, Вы наглец и хам!

Манеры где? Хотя б в зачатке?!

В присутствии почтенных дам такие гневные припадки!» –
Сказала тётка, взглядом смерив судью, что багровел лицом,
Ушам отказываясь верить, его назвали наглецом?!

Багровый цвет судьи сменился на фиолетовый, почти…
От крика он перекосился – «Меня Вы вздумали учить!
Кто Вы тут есть?! Что за фигура?

Преклонных лет, весьма-весьма!

Карга! Старуха! Ведьма! Дура, иль выжившая из ума!»

«Я – тётка Чарли! Донна Роза! Миллионерша и вдова!» –
Сказала «тётка», без наркоза, судье кошмарные слова.
Судья, опешив, сел на стул, и с Чарльзом застонал на пару –
«Как я посмел?! Как посягнул?!

Придумайте скорей мне кару!»

«Ах, полно, друг мой, убиваться!

Прощу Вас, но – не просто так!

Прошу составить, постараться, мне разрешение на брак!» –
Пробасила с ухмылкой «леди», кокетливая – как все вдовы,
И села рядом на «медведя» (и без того полуживого).

Судья был «тёткой» дрессирован, ел сахар у неё из рук…
К обеду стол засервирован, и на довольно узкий круг,
Но тут…

вошла с визитом дама преклонных лет, весьма-весьма,

И фарс сей обратила в драму, о том не ведая сама.

Её короткий монолог сразил все общество на месте.
Статью припомнив «За подлог», судья опять забыл о чести.
Он высказался напрямик, нарёкши даму самозванкой,
И ко всему содрал парик и шляпу с бедной иностранки.

Зубами громко скрежетал, словами страшными ругался,
Глазами молнии метал, фамильным серебром кидался…
Но дама стойкая к угрозам, твердила лишь одни слова –

«Я – тётка Чарли Донна Роза!

Миллионерша и вдова!»